Горожанин

       О Ване писали раз сто. Причем самые разные люди. Ван большой, живет в огромном доме с крутой лестницей и пальмой, упирающейся в потолок, и картин у него страшно много – больше ста! Сначала были натюрморты с чайниками, рыбами и кошками. Потом Вана забрали в армию. Военная часть была маленькая и какая-то миротворческая. Как будто специально для него. Поэтому «воевать» ему не пришлось. Да он бы и не смог. Ван – пацифист. Давно уже, с самого детства. Когда он был маленьким, часто ходил с друзьями на рыбалку. Но в какой-то момент, вытаскивая рыбу за губы из воды, понял, что никогда больше делать этого не будет.

         Художники в армии на особом счету. Их берегут, как зеницу ока. Поэтому временами ему вручали ведро с алебастром, и он шел реставрировать голову Ленина, замазывая на ней мелкие трещины. А вообще-то времени свободного хватало. Поэтому Ван лежал в траве и глядел на плывущие облака. Иногда над ним пролетали фиолетовые мушки. Тут-то, видимо, однажды с Ваном что-то произошло, и он начал рисовать совершенно иначе. И появились картины, в которых было много-много неба, один Ван с закрытыми глазами и фиолетовые мушки, конечно, тоже.

       Прошло больше десяти лет. Персонажей заметно прибавилось. Но глаза его по-прежнему остаются закрытыми. Ван рисует картины-письма с летящими по воздуху почтовыми конвертами, а из них – записочки, которые иногда читаешь с удовольствием, а иногда стесняешься. Есть картина-заклинание, на которой 72 раза повторяется одна лишь фраза: «В моей голове печали нет».

       Небо покрывают вереницы облаков и планет, из земли растут «клубники со сливками», среди которых блуждают прекрасные белые козочки. Ван изобрел ритуальные костры, в которых вместо привычных языков пламени – раскаленный огненный шар. Некоторым кажется, что это апельсин или яичница-глазунья из прекрасного деревенского яичка, запеченная в костре. А на мой взгляд, это – Солнце, с которым он себя сравнивает. Новая картина Вана, состоящая из восьми частей, подтверждает мою гипотезу. В центре полотна, как в центре Вселенной – гигантский Победоносец, верхом на коне, а по краям – плоские сверкающие фигурки существ, окружающих его с того самого момента, когда его нашли в капусте, завернутого в пеленки, похожего на гусеницу. С этой картиной связана забавная история. В картинной галерее готовилась выставка преподавателей Детской художественной школы № 1, в которой он проработал тринадцать лет. Привез он в галерею свою только что законченную картину, разложил ее в коридоре на полу и приготовился монтировать. Тут появилась какая-то женщина в конце коридора и начала на Вана орать: «Совсем обнаглели, все по одной картине принесли, а Вы – целых восемь». Ван принялся терпеливо объяснять ей, что у него тоже одна картина, просто состоящая из восьми модулей. Армия служителей потом с этой картиной, как с писаной торбой, по всей галерее блуждала, не зная, куда повесить. Так и оставили ее прислоненной к стене.

       Некоторые считают его картины сказочными, но, на мой взгляд, это – чистой воды реализм. Просто он акценты по-другому расставляет. У него все живое – с него ростом.

       Мне раньше казалось, что образы, которые создает художник, - это просто удачный каркас или повод, чтобы родились какие-то сильные мысли и, может быть, чувства. Но это не совсем так. Настоящее творчество не пассивно, это не зеркало, которое отражает твои чувства, на самом деле оно тебя в это зеркало затягивает и там каким-то образом трансформирует. И я это реально ощущаю, наблюдая за Ваном, слушая удивительные истории, которые с ним происходят.

       Ван очень любит птичьи клетки. У него их две, и обе – необыкновенно красивые. Деревянные, гнутые, похожие на крошечные дворцы. Сначала в них жили попугаи. Но потом один из них серьезно заболел, облысел и лежал не двигаясь. Тогда Ван принялся лечить его аспирином, разведенным в воде. И вылечил. Он прожил счастливую попугаичью жизнь и умер в положенный срок. Но после этого Ван долгое время попугаев больше не заводил. И вдруг как-то раз, работая в саду, он увидел, как на цветущую сливу села маленькая синяя птичка.«Это – судьба», - подумал он. И побежал в дом за клеткой. Открыл дверцу, повесил на деревце. Птичка долго сидела рядом, не решаясь залететь вовнутрь, и все раздумывала. «Надо было корма туда положить,-говорит Ван, - тогда бы она точно согласилась».

       А еще как-то раз, во время солнечного затмения, года три-четыре назад, у Вана вдруг расцвел кактус. Выбросил длиннющий стебель, потом появились бутоны. И раскрылись они ночью. Шикарные, белорозовые, пахли изумительно. Он все никак не мог налюбоваться ими и решил, что сфотографирует их, как только вернется из сада, куда побежал посмотреть на затмение. Но когда вернулся, то все цветки уже завяли и запахли так отвратительно... Приревновали, наверное.

       А еще Ван – мастер отражений. Звездное небо на его картинах, отражаясь в лужах, становится их сверкающим дном, а звезды небесные превращаются в звезды морские. И круг замыкается вокруг их Создателя.

                                                                                       ОЛЬГА КОШКИНА